Подвиг - удел дураков.
Внезапно вспомнил) Самый любимый момент))
отрывокчитать дальшеГеральт и Йеннифэр свернули на дамбу, разделяющую покрытые белыми водяными лилиями и желтыми кувшинками пруды. Спрятавшись за разрушенной стеной, Цири сквозь щель наблюдала за чародейкой и ведьмаком. Девочка думала, что Лютик, известный поэт, стихи которого она читала не раз, еще спит. Она ошибалась. Поэт не спал. И застал ее на месте преступления.
— Эй, — хихикнул он, неожиданно подходя. — Разве хорошо подслушивать и подглядывать? Побольше деликатности, малышка. Позволь им немного побыть одним.
Цири покраснела, но тут же сжала губы и гордо проговорила:
— Во-первых, я не малышка. А во-вторых, мне кажется, я им не мешаю, а?
Лютик немного посерьезнел.
— Пожалуй, верно. Мне даже кажется, помогаешь.
— Я? Чем?
— Не прикидывайся. Вчера все было разыграно очень хитро. Но меня не проведешь. Ты изобразила обморок. Да?
— Да, — отвела глаза Цири. — Госпожа Йеннифэр сразу разгадала, а Геральт — нет...
— Они вдвоем отнесли тебя в дом. Их руки соприкасались. Они сидели у твоей постели почти до утра, не произнеся ни слова. Только теперь решились поговорить. Здесь, на дамбе, у прудов. А ты решила подслушать, о чем они говорят... И подглядеть за ними через пролом в стене. Тебе до зарезу надо знать, что они там делают?
— Они там ничего не делают. — Цири слегка зарумянилась. — Беседуют, вот и все.
— А ты... — Лютик присел на траву под яблоней и оперся спиной о ствол, предварительно убедившись, что там нет ни муравьев, ни гусениц. — Тебе до смерти хочется знать, о чем беседуют, да?
— Да... Нет! А впрочем... Впрочем, я все равно ничего не слышу. Слишком далеко.
— Если хочешь, — засмеялся бард, — я тебе скажу.
— А ты-то откуда можешь знать?
— Ха-ха! Я, милая Цири, поэт. Поэты о таких вещах знают все. Поверь, поэты о таком знают больше, чем сами собеседники. Если их можно так назвать.
— Как же!
— Слово даю! Слово поэта.
— Да? Ну тогда... Тогда скажи, о чем они разговаривают? Объясни, что все это значит!
— Взгляни еще раз в пролом и посмотри, что они делают.
— Хм-м-м... — Цири закусила верхнюю губу, потом наклонилась к отверстию. — Госпожа Йеннифэр стоит у вербы... Обрывает листики и даже не смотрит на Геральта... А Геральт, опустив голову, стоит рядом. И что-то говорит. Нет, молчит. Ой, ну и рожица у него... Ну и странная же...
— Все по-детски просто. — Лютик отыскал в траве яблоко, вытер о брюки и критически осмотрел. — Сейчас он просит простить ему всякие глупые слова и поступки. Просит простить за нетерпение, за недостаток веры и надежды, за упрямство, за ожесточение. За капризы и позы, недостойные мужчины. Просит простить за то, что когда-то не понимал, за то, что не хотел понять...
читать дальше— Все это неправдивая неправда! — Цири выпрямилась и резким движением откинула челку со лба. — Все ты выдумал!
— Просит простить за то, что понял лишь теперь, — продолжал Лютик, уставившись в небо, а в его голосе послышались ритмы, свойственные балладам. — Что хочет понять, но боится: а вдруг да не успеет... И может даже быть, что не поймет уже. Извиняется и просит прощения... Прощения... Хм... Значения... Сомнения-Предназначения. Все банально, холера...
— Неправда! — топнула ногой Цири. — Геральт вовсе так не говорит. Он... он вообще молчит. Я же видела. Он стоит там с ней и молчит...
— В том-то и состоит роль поэзии, Цири. Говорить о том, о чем другие молчат.
— Дурацкая она, твоя роль. Все ты выдумываешь!
— И в этом тоже состоит роль поэзии. Ой, я слышу у пруда возбужденные голоса. А ну выгляни быстренько, взгляни, что там деется.
— Геральт, — Цири снова заглянула в щель, — стоит, опустив голову. А Йеннифэр страшно кричит на него. Кричит и размахивает руками. Ой-ей... Что бы это значило?
— Детский вопрос. — Лютик снова глянул на плывущие по небу облака. — Теперь она просит у него прощения.
отрывокчитать дальшеГеральт и Йеннифэр свернули на дамбу, разделяющую покрытые белыми водяными лилиями и желтыми кувшинками пруды. Спрятавшись за разрушенной стеной, Цири сквозь щель наблюдала за чародейкой и ведьмаком. Девочка думала, что Лютик, известный поэт, стихи которого она читала не раз, еще спит. Она ошибалась. Поэт не спал. И застал ее на месте преступления.
— Эй, — хихикнул он, неожиданно подходя. — Разве хорошо подслушивать и подглядывать? Побольше деликатности, малышка. Позволь им немного побыть одним.
Цири покраснела, но тут же сжала губы и гордо проговорила:
— Во-первых, я не малышка. А во-вторых, мне кажется, я им не мешаю, а?
Лютик немного посерьезнел.
— Пожалуй, верно. Мне даже кажется, помогаешь.
— Я? Чем?
— Не прикидывайся. Вчера все было разыграно очень хитро. Но меня не проведешь. Ты изобразила обморок. Да?
— Да, — отвела глаза Цири. — Госпожа Йеннифэр сразу разгадала, а Геральт — нет...
— Они вдвоем отнесли тебя в дом. Их руки соприкасались. Они сидели у твоей постели почти до утра, не произнеся ни слова. Только теперь решились поговорить. Здесь, на дамбе, у прудов. А ты решила подслушать, о чем они говорят... И подглядеть за ними через пролом в стене. Тебе до зарезу надо знать, что они там делают?
— Они там ничего не делают. — Цири слегка зарумянилась. — Беседуют, вот и все.
— А ты... — Лютик присел на траву под яблоней и оперся спиной о ствол, предварительно убедившись, что там нет ни муравьев, ни гусениц. — Тебе до смерти хочется знать, о чем беседуют, да?
— Да... Нет! А впрочем... Впрочем, я все равно ничего не слышу. Слишком далеко.
— Если хочешь, — засмеялся бард, — я тебе скажу.
— А ты-то откуда можешь знать?
— Ха-ха! Я, милая Цири, поэт. Поэты о таких вещах знают все. Поверь, поэты о таком знают больше, чем сами собеседники. Если их можно так назвать.
— Как же!
— Слово даю! Слово поэта.
— Да? Ну тогда... Тогда скажи, о чем они разговаривают? Объясни, что все это значит!
— Взгляни еще раз в пролом и посмотри, что они делают.
— Хм-м-м... — Цири закусила верхнюю губу, потом наклонилась к отверстию. — Госпожа Йеннифэр стоит у вербы... Обрывает листики и даже не смотрит на Геральта... А Геральт, опустив голову, стоит рядом. И что-то говорит. Нет, молчит. Ой, ну и рожица у него... Ну и странная же...
— Все по-детски просто. — Лютик отыскал в траве яблоко, вытер о брюки и критически осмотрел. — Сейчас он просит простить ему всякие глупые слова и поступки. Просит простить за нетерпение, за недостаток веры и надежды, за упрямство, за ожесточение. За капризы и позы, недостойные мужчины. Просит простить за то, что когда-то не понимал, за то, что не хотел понять...
читать дальше— Все это неправдивая неправда! — Цири выпрямилась и резким движением откинула челку со лба. — Все ты выдумал!
— Просит простить за то, что понял лишь теперь, — продолжал Лютик, уставившись в небо, а в его голосе послышались ритмы, свойственные балладам. — Что хочет понять, но боится: а вдруг да не успеет... И может даже быть, что не поймет уже. Извиняется и просит прощения... Прощения... Хм... Значения... Сомнения-Предназначения. Все банально, холера...
— Неправда! — топнула ногой Цири. — Геральт вовсе так не говорит. Он... он вообще молчит. Я же видела. Он стоит там с ней и молчит...
— В том-то и состоит роль поэзии, Цири. Говорить о том, о чем другие молчат.
— Дурацкая она, твоя роль. Все ты выдумываешь!
— И в этом тоже состоит роль поэзии. Ой, я слышу у пруда возбужденные голоса. А ну выгляни быстренько, взгляни, что там деется.
— Геральт, — Цири снова заглянула в щель, — стоит, опустив голову. А Йеннифэр страшно кричит на него. Кричит и размахивает руками. Ой-ей... Что бы это значило?
— Детский вопрос. — Лютик снова глянул на плывущие по небу облака. — Теперь она просит у него прощения.
@темы: Не мое, но хорошо сказано
когда читала, тоже зацепило))
Момент хороший, да)
Фео, оно да, настоящее такое)